П. П. ЧИСТЯКОВ

...К сожалению, при хорошем замысле и выразительности часто приходится видеть грубовато-неумелое исполнение, а ведь это большой недостаток. В набросках, в иллюстрациях довольно одного таланта, практики, ну, а в картинах, особенно больших размеров, одним талантом не отделаешься... Там хорошую идею следует заключить в правильные формы и умело. Для этого надо овладеть техникой искусства. Говоря о технике, я разумею не манерность, присущую каждому, не виртуозность или мастерство. Нет, техника — это то, что называется простота, высота в искусстве, основанная на законном изучении всех сторон искусства и на уменьи применить на практике.

Предметы в природе существуют и кажутся глазу нашему. Талант и не учась напишет кисть руки или вид ее хорошо. Но разве это все? Нужно изобразить ее, как она существует и как кажется глазу художника. Кисть руки состоит из костей, сухожилий, мускулов, покрыта кожей и пр. Чтобы исполнить ее как следует, надо изучить кости, построить ее в соответствии в данный момент, написать вид и написать тельно. Одним словом, техника высокая, простая состоит в том, что каждая линия, обрисовывающая форму, сознательна для художника и выражает часть кости, мускула и пр. В красках каждый полутон подчиняется общему виду тела, то есть суть предмета. Этого достигнуть можно в хорошей школе под руководством опытного и развитого учителя. Оставляя за выставками свободу расширять и развивать искусство в публике, поставим необходимой обязанностью для юношей в школе изучать и совершенствовать себя в технике искусства.

Все существующее в природе и имеющее какую-либо форму подлежит законам перспективы. Умея применять законы перспективы, можно нарисовать все неподвижное в натуре верно...

Всякое дело имеет начало, средину и конец. Рисование с неподвижных предметов подлежит этому же закону, который можно выразить так: постановка, пропорции и сходство. Итак, первое — постановка головы или фигуры в пространстве относительно вертикального и горизонтального положения; второе — места или пропорции крупных частей и третье — самые малейшие изгибы, выступы и уклонения форм. При этом тушевка от рисунка не отделяется, потому что тени или полутоны не суть бессмысленные пятна, а формы, следовательно, имеют перспективу, рисунок. При этом, разумеется, двух дел сразу не делать, а все через две точки плоскостями и так до мелочей. Так рисовали Брюллов, Веласкес, Вандик и другие. Тушевка, то есть светотень, есть конец дела. Подобный прием в рисовании непременным следствием имеет такое заключение: всякое неподвижное тело, будучи срисовываемо относительно горизонтального и вертикального положения в пространстве и через две точки плоскостями, заставляет рисующего смотреть в оба глаза, как говорится, энергично и, рисуя, быстро, живо поверять все формами, а не смотреть в часть линии, которую в данный момент рисуют, то есть не соединять глаза в одну точку. Линия, и верная сама по себе, но проведенная не в соответствии с другими, служит только ошибкою.

Предлагаемый прием, как имеющий в основании науку и лежащий в самой сущности предметов, тем выгоден, что, научая рисовать самым тончайшим образом, не притупляет в учениках способности и к колориту, потому что соединяет оба взгляда — и рисовальщика, и колориста. Тогда как рисование линиями заставляет обоими глазами смотреть в одну точку и тем, уничтожая совокупное действие цветов в момент на оба глаза, притупляет способность видеть колера и заставляет писать мутно и серо. Это исстари замечено во всех школах и у всех рисующих силуэтно. Известно, что способный к колориту смотрит на предметы иначе, чем любящий рисование и особенно рисование линий, а не форм.

Переходя от подобного приема в рисовании к живописи, можно поставить вопрос (так): не рисовавши, не писать ни одного мазка, не составивши колорита, не класть, каждым мазком рисовать мускул или форму, что должно быть тончайше и подробно изучаемо в натурном рисовании, и не мазать пластами или кругами, ничего не выражающими. Манерность, постоянно заставляя ученика двоиться, смотреть на натуру, притупляет его способности. Манерность всякому своя присуща по природе, следовательно, учить тут нечему, учить нужно законности, правильности и только, а оттенок природный у каждого остается навсегда свой.